Читаем без скачивания Фашисты [litres] - Кирилл Викторович Рябов

пахнет селёдочкой». У Леры там ничем не пахло.

– Ты коньяк в «Пятёрочке» брал? – спросила Лера неожиданно.

– А что? – он поднял голову.

– Спиртом несёт.

Шуйский вернулся к её промежности. Что-то холодное ткнулось ему в ухо. «Собачий нос», – догадался он. Потом прозвенел колокольчик.

– Принеси мне мобильник, – сказала Лера. Ему показалось, что облегчённо.

Он принёс.

– Наташка написала, – сказала Лера и бросила телефон на диван. Собачка стремительно сорвалась с места, схватила мобильник маленьким ртом и притащила назад.

Лера вытерла собачьи слюни об обивку кресла.

– Через два часа вернётся. В кино пошла. Будет смотреть фильм. Про коварство и любовь.

Она ухмыльнулась.

– Два часа, – сказал Шуйский. – Чем займёмся?

Он прислушался к собственным ощущениям. Желание вроде бы возвращалось. Но это не имело значения. Шуйскому достаточно было провести эти два часа просто сидя у Леры в ногах.

– Расходиться пора, – сказала она устало. Затем подмигнула и высунула язык.

– Почему? – спросил Шуйский, вновь опускаясь к её промежности.

– Потому что поздно уже. Тебя жена ждёт. А мне завтра к первой паре.

Она одёрнула юбку.

– Ладно, – согласился Шуйский. – Когда увидимся?

– После сессии. Дашь мне денег?

– А, да…

Он засуетился, убежал в прихожую, где висело пальто, вернулся с кошельком и отдал Лере почти все деньги, что у него были. Она не стала считать.

В кармане зажужжал телефон. Это была Алла. Жена.

– Я скоро, – сказал он смущённо.

– Бумаги купи туалетной! – успела крикнуть она.

Лера засмеялась.

– Говорю же, жена ждёт.

– Да чтоб ей провалиться! – процедил Шуйский.

– Иди, я тут приберусь, – сказала Лера после долгого молчания. – Я сама позвоню.

Он надел пальто, повертел в руках шляпу и нахлобучил на голову.

– Только не переживай, – крикнула Лера из комнаты. – Я же говорю, ты хороший человек. Правда-правда.

– Правда-правда, – повторил он тихо.

На улице порыв ветра с дождём и снегом сорвал шляпу с его головы. Шуйский неловко подпрыгнул, схватил её, смял, подержал в руках и отбросил в сторону.

* * *

– Бумагу купил? – спросила Алла.

Он стащил грязные ботинки.

– А шляпа где? Украли?

Её узкое лицо было облеплено какими-то серыми ошмётками. Шуйский присмотрелся.

– Маска, – сказала Алла. – Чего вылупился? Из яблошной мякоти.

– Яблочной, – поправил Шуйский.

– Яблочной-хуяблочной. Бумагу, говорю, купил?

Он достал из сумки два рулона «54 метра». Однажды жена измерила рулон линейкой и выяснила, что не хватает полутора метров. Стала писать жалобы. Куда? Кому?

Шуйский заглянул в комнату Павлика. Сын, дёргаясь своим жирным телом, убивал людей на экране компьютера.

– Здравствуй, сын. Как дела в школе?

– Погоди-погоди, зажали меня, зажали! – крикнул Павлик.

Потом Шуйский сидел на кухне и ел свой ужин. Пюре, биточки, капустный салат. Пришла Алла.

– Ты лысеешь, – сказала она. – Я сейчас увидела со спины.

– Да? – Шуйский потрогал макушку. – Как жаль.

– Приезжал Денис. Смотрел трубы. Замена примерно двенадцать тысяч. Без ремонта.

– Что? Какие трубы?

– В ванной же, в ванной! Вода ведь текёт на пол. Ты забыл? Вторую неделю нормально не помыться.

– Ах, да, в ванной.

– Ну, а чего спрашиваешь?

– Я устал. Устал ужасно.

– Так вот. Стену надо долбить. Там весь кафель отвалится. Потом ещё ремонт надо будет делать. Денис, между прочим, готов и ремонт сделать. Позже.

– Позже, – повторил Шуйский, глядя на биточек. – Позже.

– Он готов завтра приехать.

– Завтра.

– В пятницу поведу Павлика в клинику, показывать его фимоз.

– Фимоз, фимоз, – пробормотал Шуйский.

– Я не знаю пока, сколько будет стоить операция. Но примерно пятнадцать тысяч. Там ещё надо будет исправлять искривление.

– Исправление, искривление.

– Любаша ещё написала. Приедет во второй половине декабря. Тебе надо к Павлику в комнату переехать, пока она у нас живёт. А я буду с ней. Потому что это не дело, если здоровая баба будет при парне переодеваться.

– Алла, мне плохо, – сказал Шуйский.

– Любаша хочет в какой-то музей сходить. Сводишь её.

– Мне так плохо, ты бы только знала.

– Ей надо отвлечься, развеяться. Выбросить из головы этого козла.

– Мне жить не хочется, – сказал Шуйский. – Жить, понимаешь, не хочется.

Из комнаты раздался вопль Павлика. Алла выбежала. Шуйский взял биточек в руку, оглядел и запихал в рот; жевал, сопя носом. Вернулась Алла.

– Он там убил кого-то и радуется.

– Жаль, не меня.

– Ну, вот, вроде я всё рассказала. Ой, да, Борису химию всё-таки назначили.

«Какому ещё Борису?» – подумал Шуйский.

– Ладно. Я пойду «Битву экстрасенсов» смотреть. Башаров-то совсем спился.

Она ушла. Шуйский отодвинул тарелку и достал из кармана смартфон. Открыл «ватсап» и написал сообщение: «Я тебя очень люблю. Ты даже не представляешь как. Я без тебя умираю. Мне без тебя жить не хочется. Моя жизнь без тебя – какое-то грязное корыто».

Лера ответила: «Наташка собирается продавать квартиру. Так что встречаться нам скоро будет негде».

Шуйский заперся в ванной и включил воду. Бритвы у него не было, и он решил воспользоваться швейцарским складным ножом. Раздеваться не стал. Представил, как санитары будут доставать его белое, обескровленное, хилое тело и подумал, что лучше умереть в одежде. Может, костюм надеть? Он ждал, когда ванна наполнится, но она всё никак не набиралась. Внезапно ему хлынуло на ноги. Весь пол оказался залит водой. Проматерившись, он закрыл кран и схватил махровое полотенце. Ползая на карачках, Шуйский собирал воду.

В дверь позвонили, длинно и злобно. Послышались встревоженные голоса. Потом Алла закричала:

– Что ты наделал, идиот?! Что ты наделал?! У соседей потолок сейчас обвалится! У них потоп!

– Ничего! – ответил Шуйский, продолжая возить по полу полотенцем.

– Открой дверь немедленно, я тебя сейчас убью, сволочь!

Шуйский тяжело выпрямился и открыл дверь. Но Алла его, конечно, не убила.

Пудельмудель

Снилось что-то интересное, однако досмотреть не удалось. Его разбудили. Не грубо, но настойчиво. Свечников открыл глаза. Перед ним стояли три девушки с бокалами в руках.

– Простите, – сказала симпатичная брюнетка с каре. – Но вы тут просто спите за столиком, а мы хотели бы сесть.

Свечников хотел предложить сесть к нему на колени. И поленился. Фраза показалась слишком длинной. К тому же после крепкого пьяного сна у него наверняка воняло изо рта.

– Милости просим, – пробормотал он в сторону и выбрался из-за столика.

Зал немного покачнулся. Свечников постоял несколько секунд, удерживая равновесие, вдохнул, выдохнул и подошёл к барной стойке. Поднял руку.

– Гарсон!

К нему повернулся бородатый блондин лет тридцати с насмешливым выражением лица.

– Гарсон – это официант, – сказал он. – Что вы хотите?

Свечников посмотрел на него в упор.

– Как тебя зовут, сынок?

И сам не понял, зачем так сказал. Они были примерно одного возраста.

– Зовут меня Володя, –